Прения сторон: прошло ещё одно заседание по делу журналиста Владимира Шевченко
В Василеостровском районном суде Петербурга прошли прения сторон по делу главного редактора портала FinNews Владимира Шевченко. Его обвиняют в вымогательстве 1,2 миллиона рублей у Россельхозбанка.
Напомним, суд по делу Владимира Шевченко начался в марте 2019 года, журналист был задержан за год до этого, после поступления 600 тысяч рублей на его счёт от Россельхозбанка. Примерно полтора года Шевченко провёл в СИЗО, был отпущен под домашний арест осенью 2019 года после первой психолого-лингвистической экспертизы. На прошлом заседании по делу заслушали экспертов из московского Минюста.
Заседание 29 марта началось с заслушивания прокурора. Он подчеркнул, что именно Шевченко впервые назвал сумму выплаты от банка – 50 тысяч рублей в месяц. Также привёл доказательства, ранее упоминавшиеся в деле: три аудиозаписи и одна видеозапись. Сторона обвинения просила признать журналиста виновным и назначить ему наказание в виде лишения свободы на срок 8 лет в колонии строгого режима, а также штраф в 500 тысяч рублей.
Адвокаты Шевченко с таким решением не согласны. Обвинение, которое было изначально выдвинуто журналисту, предполагало оставление в открытом доступе статей о Россельхозбанке, уже опубликованных на портале. Сторона защиты отметила, что уже опубликованные материалы написаны на основе публичной информации, открытых сведений в сети. Адвокат также высказал контраргумент по поводу инициативы начала переговоров о сотрудничестве – она пошла именно от банка. Организация предложила коммерческое сотрудничество: размещение пресс-релизов и удаление старых материалов об убытках банка за конкретную оплату.
Важно также то, что переговоры велись в течение долгого времени и по инициативе банка, представители которого позднее обвинили Шевченко в вымогательстве. В ходе следствия адвокаты пригласили специалистов, чтобы провести экспертизу, и выяснили, на какие именно устройства были записаны встречи. В данной ситуации это важно, потому что представительница Россельхозбанка Мария Бетехтина давала показания трижды, и все разы они отличались. Как говорит адвокат, девушка 5 марта, в день первой встречи с Шевченко, была в отделе полиции, где, вероятно, консультировалась с правоохранителями, в то время как по документам впервые она обратилась в полицию только 6 марта. Также адвокат отмечает, что 5 марта на записи диктофона Марию Бетехтину сотрудник полиции уже называет «потерпевшей», когда она входит в кабинет. Хотя позднее на допросе в суде девушка утверждала, что никуда не ходила. Адвокат считает, что это дело – заказное.
Помимо звонка факт планирования действий заранее также доказывает и устройство, на которое велась запись. Специалист со стороны защиты установил с помощью анализа звуковых волн, что разговоры Шевченко и Бетехтиной 5 марта и 13 марта записывались на один и тот же диктофон. А это значит, что представитель Россельхозбанка заранее встречалась с сотрудниками полиции, ещё до первых переговоров с Шевченко. Представитель потерпевшего возразил, что запись велась на смартфон, что было установлено специалистом со стороны обвинения. Также сторона обвинения отреагировала на высказывание о предварительном посещении отделения полиции Марией Бетехтиной. Вывод сделан на основе отслеживания точки звонка, но диапазон приёма сигнала антенны варьируется от 30 до 60 метров, соответственно, Бетехтина могла быть в любом другом месте рядом.
Адвокат также проговорил, что в ходе экспертизы от московского и Северо-Западного Минюста лингвистический анализ подтвердил, что «не установлено угрозы размещения негативных ранее уже размещённых сведений». Также отсутствовала угроза распространения новых сведений.
Эксперт Минюста из Москвы сказал, что в ходе переговоров Шевченко говорит о размещении будущих сведений о Россельхозбанке, но они не могут быть определены. О каких сведениях идёт речь, отмечает эксперт, вопрос гипотетический. В петербургской экспертизе отражено: «поскольку объекты не сформированы, они не могут быть предметом экспертизы».
Адвокат во время заседания также отразил в речи мнение профессионального сообщества журналистов, где считают лояльность в отношении рекламодателей – нормальной практикой. Более того, представители СМИ уверены, что Шевченко преследуют за его журналистскую деятельность.
Адвокат цитирует выводы экспертов федерального центра экспертиз из заключения 13 декабря 2020 года: «Поскольку события, распространением информации о которых Шевченко угрожает, ещё не произошли, к категории неизбежных, очевидных или обязательных эти события не относятся, и в распоряжении Шевченко, исходя из содержания разговора, не имеется какой-либо информации о том, что это будут за события». Однако представитель потерпевшего сказал, что Шевченко «угрожает не конкретной информацией, а именно фактом размещения», но эксперты это не подтвердили.
В экспертизе московского Минюста есть указание на конкретную угрозу, но в заключении фраза представлена в неполном виде: «Будет тема – напишу», а на самом деле в записи полный вариант фразы звучал так: «Будет тема – напишу, не будет темы – не напишу».
После прений Владимиру Шевченко было дано последнее слово: «В чём состоит моё деяние: в том, что я согласился на переговоры, которые вёл открыто и честно без камня за пазухой и без диктофона в штанах. На которых я не скрывал свою должность и свои истинные намерения, а именно: честно выполнять условия договора в случае его заключения, и считать себя свободным, если такой договор не был бы заключён. Заключение договоров в нашей стране пока что не запрещено законом, как и написание статей, в том числе критической направленности в зарегистрированном СМИ. Моя деятельность абсолютно легальна и не противоречит действующему законодательству. Думаю, именно поэтому банк не стал оспаривать мои статьи как недостоверные или позорящие в судебном порядке, а предпочёл организовать провокацию, некоторые детали которой удалось восстановить в ходе судебного следствия благодаря моим защитникам. Именно банк несколько раз обманул меня, предложив договор, который не собирался исполнять, прислав на переговоры Бетехтину, которая была мне рекомендована начальником PR-службы банка как её сотрудница, а на самом деле работающая в службе безопасности банка. Как я понял из материалов судебного следствия, сопоставив различные факты, о которых уже говорила защита, уже на первой встрече Бетехтина действовала под контролем оперативных работников. Её действия были направлены на то, чтобы выудить из меня что-нибудь похожее на требования и угрозы. Однако это ей не очень удалось. Эксперты Северо-Западного центра судебных экспертиз Минюста подтвердили, что требований и угроз не было. Эксперты из Москвы подтвердили, что я не угрожал оставлением в открытом доступе размещённых ранее статей, равно как и дальнейшим их размещением. Каково получается воздаяние? На сегодняшний день я более 20 месяцев провёл в различных СИЗО, после провёл под домашним арестом более полугода. По сей день нахожусь под запретом определённых действий, что существенно ограничивает мою свободу. Мой бизнес практически разрушен, здоровье подорвано, финансовое положение семьи сильно пострадало. Эти три года дорого дались не только мне, но и всем моим близким. И вот теперь мы все ждём справедливости, которую может восстановить только суд.
Лениздат, 29 марта